«Каждому времени — свое искусство. Каждому искусству — свободу», — девиз австрийских художников, пресыщенных обветшалым, официально признанным академизмом и вдохновлённых новыми течениями в искусстве, взбудоражившими Европу конца 19 — начала 20 века. Сегодня речь пойдёт о модерне, получившем в Австрии название «Венский Сецессион» (от немецкого Secession — отделение, обособление) — австрийский вариант Югендстиля.
Общество австрийских модернистов возникло в 1887 году, объединив в своих рядах виднейших архитекторов, художников, прикладников, иллюстраторов, писателей и поэтов. В отличие от академического искусства, тяготеющего к реализму и историзму, модерн ставил во главу угла символ, ставший ядром модернистской концепции и источником художественного своеобразия. Модернисты стремились проникнуть за завесу видимой реальности, постигнув её скрытое символическое значение. Они ставили перед собой задачу обнаружить присутствие таинственного, непостижимого слоя бытия, скрытого по ту сторону привычного, и запечатлеть его с помощью мифологических образов, аллегорий, ассоциаций и символических образов. Объёмное, реалистичное представление уступило место декоративному, плоскостному, со своей собственной, весьма сложной, системой знаков, смысл которых раскрывался лишь в контексте и во многом зависел от самого зрителя, от его, так сказать, бэкграунда.
Сердцем Венского Сецессиона стал журнал «Ver Sacrum» (Святая весна), публикующий литературные и художественные работы сецессионистов, в том числе стихи Рильке и иллюстрации Климта.
«Сонеты к Орфею» Райнер Мария Рильке
перевод Карена Свасьяна
Спелость груши, яблока, банана,
ягоды... О, что за разговор
смерть и жизнь ведут во рту... И странно
на лице ребенка этот спор
слушать мне. Как вкусен он и сладок,
безымянный. И под нёбом рта
вместо слов теперь струятся клады,
сбросив плоть и смерть во рту найдя.
Кто дерзнул бы яблоком назвать
эту сладость, плотную вначале,
и потом пролившуюся в дали
вкуса? Кто бы смог её унять,
смесь земли и солнца, как? откуда? —
Опыт, чувство, радость, — чудо! чудо!
«Если ты не можешь твоими делами и твоим искусством понравиться всем, понравься немногим. Нравиться многим — зло» — Шиллер
Именно Густав Климт стал идейным вдохновителем австрийского модерна. В конце 19 века он был уже известным и весьма преуспевающим художником, имеющим «Золотой крест» за заслуги в искусстве и звание почётного члена Мюнхенского и Венского университетов. Однако традиционная живопись ему уже изрядно наскучила. Окончательный отход Климта от академизма начался в 1984, когда ему и его коллеге Францу Матчу предложили расписать Большой зал Венского университета. Дуэт довольно быстро распался — художникам не удалось договориться о единой стилистике оформления. В итоге Матч от заказа отказался и Климт в одиночестве закончил работу. Им были написаны три картины — «Философия», «Медицина» и «Юриспруденция», получившие название «факультетские».
«Философия» была выставлена в 1900 году на выставке Сецессиона, вот тут-то и разразился скандал. Восемьдесят семь профессоров университета обвинили Климта в том, что он «выражает неясные идеи c помощью неопределённых форм», и обратились в Министерство образования с требованием забрать у него заказ. Дело было в том, что Климт посмел изобразить не прогрессивную сторону науки, а тёмную, теневую. «Философия» не просвещала, а заводила людей в аллегорический туман, «Медицина» вместо исцеления равнодушно отворачивалась от толпы умирающих, а «Юриспруденция» не защищала от несправедливости, а безжалостно обрушивалась на человека-жертву в лице трёх злобных фурий. И все это было сдобрено изрядной долей чувственности и откровенного эротизма. Кстати, в этом же 1900-м году «Философия» удостоилась золотой медали на Всемирной выставке в Париже. В итоге, картины-аллегории не были выставлены в Университете, их купил известный меценат Август Ледерер. К сожалению, его коллекция была безвозвратно утеряна, сгорев во дворце Иммерхоф в 1945 году. Остались только разрозненные предварительные наброски, черно-белые снимки трёх картин плохого качества и одна цветная фотография Гигеи из «Медицины», поражающая мощью и себе представить, насколько оглушительное впечатление производили утерянные полотна!
С этих пор Климт начал писать только то, что ему было интересно и в той самой манере, которая заставляла обывателей и конформистов с пеной у рта кричать о вульгарности, эпатаже и порнографии. Программная «Голая правда» (Обнажённая истина) стала очередным вызовом немецкому пуританству и моралите. Рыжеволосая женщина, нарочито чувственная и бесстыдная, олицетворяла пламя, обнажающее непрекрытую истину, обычно прикрываемую ложью, лицемерием и притворством. Надпись на картине гласила: «Правда — это огонь. Огонь освещающий и испепеляющий». Полотно вызвало яростные споры, от художника потребовали умерить пыл, пригрозив финансовым вакуумом, проще говоря, отсутствием заказов.
Однако не тут-то было. Чем больше разгневанные и раздосадованные мужчины старались загнать в жёсткие рамки пылкую, обнажающую самую суть жизни, кисть Климта, тем больше женщины восхищались и боготворили талант художника. Так была создана знаменитая «Галерея жён», запечатлевшая супруг местных банкиров и промышленников. Написанный мастером портрет превращал самую заурядную Грэтхен в воплощение Анимы, вечной женственности, манящей и недостижимой. Он видел в этих женщинах нечто такое, что невозможно было объяснить словами — неиссякаемый источник любви и тайны. При этом портретное сходство с моделью было практически фотографическим. За каждый портрет Климт получал кругленькую сумму, что позволяло ему не только не зависеть от официальной точки зрения на его живопись, а с успехом продолжать свои смелые поиски.
До 1905 года Климт оставался на посту главы Венского Сецессиона и продолжал изощрённо поддразнивать и искушать консервативную публику своими экстравагантными работами. На одной из его выставок известный коллекционер граф Ласкоронски, причитая: «Какой ужас!», выбежал из зала, а некоторые, особо рьяные ненавистники, выдвигали предложения судить Климта за аморальность, выслать из страны за непристойное поведение и даже кастрировать за извращённую сексуальность. Кажется, что художнику эта реакция напыщенно добропорядочных сограждан доставляла некоторое удовольствие, и он продолжал волновать закосневшие в жёстких рамках пуританской морали умы и души. Очередное полотно Климта, названное «Моим критикам», ясно продемонстрировало его отношение к нападкам и хуле — передний план картины занимал роскошный женский зад. После выставки картине дали менее провокационное название «Золотые рыбки».
Однако в 1905 году Климт не только потерял всякий интерес к баталиям вокруг «непристойной эротичности» его работ, но и разошёлся во взглядах на искусство с представителями Венского Сецессиона. Он оставил пост главы общества, основал Союз австрийских художников и, вдохновлённый византийскими мозаиками, круто изменил свою творческую манеру, положив начало прославленному «Золотому периоду» Густава Климта. Вот и пригодились полученные им в юности навыки ювелира! Теперь портреты Климта больше похожи на иконы в роскошных золотых окладах. В тончайших переплетениях золотых нитей делаются неразличимыми несущественные детали, мерцающий золотой орнамент поглощает детали интерьера, одежду, гипнотически притягивая к себе взгляд зрителя. А из этого переливающегося великолепия проступают женское лицо, запечатлённое с безупречной, почти фотографической, точностью и прихотливая, нервная линия рук модели. Натурализм и эротичность живой плоти усмиряются византийской роскошью мозаичной плоскости окружающего пространства.
Густав Климт, пожалуй, один из немногих художников начала 20 века, кто не оставил автопортрета. В написанном им «Комментарии на несуществующий автопортрет» есть такие слова: «Меня гораздо меньше интересую я сам в качестве предмета картины, чем другие люди, прежде всего женщины… Во мне нет ничего особенного. Я художник, пишущий день за днём с утра до ночи… Кто хочет что-нибудь обо мне знать… должен внимательно рассмотреть мои картины». Густав Климт вглядывался в женщин, как в зеркало, извлекая из каждого увиденного им лица черты своей собственной души.
В его живописи и графике ярко прослеживаются характерные черты сецессионстиля — мозаичная многоцветность и изощрённая орнаментальность, сочетающиеся с геометрической ясностью рисунка. Он одним из первых нашёл ход, позволяющий визуально изобразить эффект «чистого движения», бесконечные метаморфозы всего и вся и перетекание друг в друга различных видов энергии — весьма популярную в то время тему. Металлические и перламутровые вставки, аппликации из фольги и мозаики, органично включённые в живописное полотно, «выплёскивание» изображения за пределы холста, на раму — воплощают собой знаменитый принцип пластической непрерывности, ставший визитной карточкой Климта. Художник внёс заметные изменения и в традиционное построение композиции, центром которой стали не лица и фигуры персонажей сюжета, а спирали и волны — детали драпировок, орнаменты, иероглифы и знаки. Эти новые художественные приёмы порождают абсолютно иное восприятие изображения — на картинах Климта запечатлены не конкретное событие, точка в пространстве или момент времени, а вечное, непрекращающееся движение всего и вся, перетекание материи из одной формы в другую, вращение колеса бытия, не останавливающееся ни на одно мгновение. Рождение, расцвет, угасание, умирание и снова рождение…
Густав Климт скончался в зените славы 6 февраля 1918 года. Его работы с непреходящим успехом продавались и после смерти автора, постоянно возрастая в цене. К середине ХХ века все знаковые полотна осели в государственных галереях.
Однако, скандальная слава, бушующая когда-то вокруг полотен художника, не угасла, вспыхнув с новой силой, правда уже совсем по другому поводу. В 2003 году мировой арт-рынок потрясло небывалое сообщение — Американский суд принял в производство заявление гражданки США Марии Альтман против Австрийской республики. 76-летняя истица требовала передать ей пять полотен Густава Климта, хранящихся в Австрийской галерее и принадлежавшие ей по праву наследства. Событие получило небывалую огласку из-за того, что среди спорных картин была жемчужина Венского Сецессиона — австрийская Мона Лиза, «Портрет Адель Блох-Бауэр», написанный Климтом в 1907 году. Мадам Альтман ни в какую не соглашалась уступить картины австрийскому правительству, несмотря на предложенную ей баснословную сумму в 100, а затем и в 200 миллионов долларов. Она потребовала не много ни мало 300 миллионов, и в 2006 году канцлер Австрии был вынужден официально объявить о прекращении переговоров и отказе государства от приоритетного права выкупа, в результате чего 5 полотен австрийского живописца покинули Вену и отправились за океан.
Ей богу, я бы никогда не позволила себе назвать наследницу меркантильной, если бы меньше чем через полгода она не продала австрийскую Мону Лизу известному филантропу Рональду Лаудеру, выложившему за полотно $135 миллионов. Таким образом портрет кисти Густава Климта стал самым дорогим на тот момент полотном, побив рекорд в $104 млн, установленный в 2004-м «Мальчиком с трубкой» Пабло Пикассо.
Так что судьба, в некотором роде, сыграла с живописцем злую шутку. Слова Шиллера, выбранные Климтом своим девизом: «Если ты не можешь твоими делами и твоим искусством понравиться всем, понравься немногим. Нравиться многим — зло», теперь не особо относятся к творчеству самого Климта. Сегодня он один из самых растиражированных художников 20 века, принты с изображениями его картин можно встретить где угодно — на чашках, плошках, бижутерии, аксессуарах, постельном белье, обоях, обложках книг, ковриках для мыши и чехлах для всего и вся.
Оставить комментарий:
0 comments:
Всегда рады услышать ваше мнение!